А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Червяков Александр

Сенька грустно смотрит на меня, молчит, почему-то даже не обижается. Вдруг я понимаю, что он сам чуть не плачет, но держится. Тихо так отвечает.

– Ром. Ты же сам всё слышал, ну, у Архидемона в кабинете… Там взрослые которые сутки уже пытаются разобраться, и ничего у них не получается… А может, потому ничего и не получается, что все только бегают и орут «как вытаскивать, как вытаскивать», но никто не хочет понять, что же там произошло?

Задумывается. Тяжело вздыхает.

– Я не «лезу», Ром. И, между прочим, там не только твой папа. Мой тоже.

Я молчу. Что-то в Сеньке есть такое, что когда он всерьёз говорит, ему веришь. Успокаиваюсь. Смахиваю слёзы. В конце концов, что-то делать намного легче, чем просто валяться на койке и реветь.

– Если что-то придумал, тогда говори. Я в твоей науке всё равно плохо разбираюсь. Командуй.

С минуту молчит.

– Для начала надо посмотреть, что происходит, когда органику заливает лавой. Если бы я был сейчас на той половине, ну, в исследовательском отделе, я бы просто пошел в лабораторию и сделал всё за пятнадцать минут…

– А что именно тебе нужно?

Он задумчиво глядит в сторону, потом снова открывает отцовские записки. Перелистывает страничку, другую…

– Во-первых, нужны образцы венерианской лавы.

Я иду к себе в комнату, лезу в стол. Вынимаю из коробки и приношу своих «лавовых драконов». Всех до одного.

Во время работы на поверхности лавовые брызги – обычное дело. Чаще всего лава затвердевает просто шариками, мелкими или покрупнее. Но иногда «плевки» раскаленной лавы попадают под струю охладителя и на лету мгновенно застывают, образуя удивительные и причудливые каменные скульптурки – разноцветные, с толстыми и тонкими тёмными прожилками. Мы такие «лавовыми драконами» называем. Крупный «дракон» – большая редкость, а коллекции, как у меня, в школе больше точно ни у кого нет. А может, и на всей станции.

– Такие образцы пойдут?

Сенька смотрит на меня внимательно.

– Рома, но их же придётся расплавить…

– Значит, расплавим. Когда мы папку оттуда вытащим, он мне снизу ещё принесёт.

Я говорю «когда», я не говорю «если». Давай, Сенька, я в тебя верю.

– Ещё нужны два тигля, горелка с высокой температурой и кусочек органической ткани.

– А «тигли» твои – это что вообще за штука?

– Ну «тигель» – это такая как бы ёмкость маленькая… Из огнеупорного материала. Как горшочек, только в нём плавят металл или что-то другое.

Сижу, думаю. Потом встаю и лезу в холодильник.

– Рома, ты чего? Мы вроде сегодня ели…

Ничего не отвечаю, вытаскиваю из холодильника две банки с консервами. «Путассу натуральная в масле». Вскрываю, рыбу выкладываю на тарелку, банки ополаскиваю.

– Вот тебе, – говорю – твои тигли, а вот – насаживаю на вилку кусок рыбы – органическая ткань.

Дальше лезу в отцовский ящик с инструментами. Пассатижи, ключи, гайковёрты, энергорезак, ага, а вот и то, что нужно…

Кладу перед товарищем портативную газовую горелку с баллончиком.

Сенька смотрит на меня, как на волшебника, который только что сотворил из воздуха сундук с сокровищами.

– Чего рот раскрыл? – спрашиваю. – Действуй давай, светило науки.

– Банку есть чем держать, пока я греть буду? – спрашивает. Несу большие пассатижи.

Сенька в банку «драконов» всех уложил, берёт горелку в руки.

– Рома, я такой штукой пользоваться не умею… Может я подержу, а ты расплавишь?

Да не вопрос. Другую банку мы на плиту поставили, кусочек рыбы положили внутрь. Сенька банку с драконами держит пассатижами, я пустил газ, поджёг, начал греть. Секунд через тридцать гляжу, плавиться мои «драконы» начали, теряют форму, гнутся, крутятся, потом медленно стекают на дно. Горелку не отворачиваю, смотрю, а самому как жалко… Такая была коллекция, эх… Но всё равно. Ну и пускай. Всё, нету коллекции – только в банке лава полужидкая, тёмно-тёмно красная. Рукам и лицу сильно горячо.

– Хорош, – Сенька командует, – выливаю…

И аккуратно так выливает лаву прямо на рыбу во вторую банку. Там как всё задымится, как зашипит! И вонь… Я чуть не забыл горелку выключить. Потом гляжу – вроде как шипеть перестало, только пузыри со дна пошли – бульк один, бульк другой, третий… Тут лава раз, и застывает. Сенька шепчет:

– Смотри!

Я гляжу – а на застывшей лаве-то и впрямь купола! Вот один, вот второй. До жути похожи на те, которые на фотографиях с равнины Снегурочки, только маленькие. Значит, Анатолий Сергеевич прав был.

Сенька ждёт ещё какое-то время, потом берёт вилку и аккуратно протыкает один купол. Затем полностью разламывает его верхнюю корочку. Становится видна шарообразная полость, ну почти как дырка в сыре. Соображаю.

– Значит, у северного купола обрушилась стенка, и челнок упал вот в такой вот… карман?

Сенька кивает.

– И какой он глубины, ты можешь сказать?

Сенька думает, кивает ещё раз. Хватает карандаш и блокнот отца, начинает что-то чертить.

– В папиных записях сказано, что диаметр северного купола – 40 метров, а высота – 5. Если застывший газовый пузырь – это шар, тогда купол – это шаровой сегмент… В разрезе это получается вот так вот. R – это радиус пузыря, a – половинка диаметра купола, b – высота. Расстояние от центра до основания купола примем за x. Тогда…

Я гляжу в Сенькины формулы и ничего не понимаю. Только киваю головой. Он перемножает цифры столбиком (без планшета, просто на бумаге, во даёт!) и говорит:

– Глубина «пузыря» – 80 метров. Там и лежит челнок… Рома, а падение с такой высоты челнок выдержит? И… люди внутри?

– Наши челноки и с 200 метров падение выдерживали. Тут тебе не Земля, тут всё серьёзно. И антишоковая защита внутри, и двойной корпус, и амортизация. Если все были пристёгнуты, то ничего страшного не должно было произойти. Ну, по идее…

Сенька откладывает в сторону блокнот, задумчиво откидывается на спинку стула. Долго молчит. Я снова начинаю злиться:

– Ладно, задачку ты решил, спроси у Полинки пятёрку себе в следующий раз, как в школу пойдём. Только прилетит к этому провалу в куполе эвакуатор, а дальше что? Как ты собираешься челнок с 80-метровой глубины поднимать? На верёвочке вытягивать? Он же тонн 30, а то и все 40 весит. Что, сильно помогла твоя математика?

Сенька начинает ходить по комнате, что-то бормочет себе под нос. Потом как-то странно смотрит на меня. Глаза у него аж сверкают.

– Нет, тут не математика помогла… Тут художественная культура! Но ты, Ромка, гений.

И снова стоит, думает. Я жду, потом не выдерживаю:

– Сенька, ну не молчи. Какая художественная культура? Почему я гений? Что с челноком делать-то?

Он просто так отвечает:

– Вытягивать. На верёвочке.

Была бы другая ситуация, я решил бы, что он издевается. Но я знаю, что он не издевается – в конце концов, Анатолий Сергеевич тоже там, внутри челнока… Значит, у Сеньки есть какой-то план.

– Сень, а вот можно хотя бы чуть-чуть поподробнее, а? Я понимаю, у тебя отец учёный и сам ты сплошная теорема Пифагора, но я-то обыкновенный!

– Помнишь, нам Полина Алексеевна про картину рассказывала на уроке? «Бурлаки на Волге»? Как дядьки вдесятером могли тащить по воде баржу весом в 400 тонн?

– Помню. Но там-то баржа по воде плавала! А тут тебе Венера, тут воды нет!

– Зато свинец есть.

Что да, то да. У нас на поверхности и свинец расплавленный, и олово такое же.

– Если залить полость «пузыря», скажем, свинцом, то челнок всплывёт и поплывёт точно так же, как на Земле баржа плавает по воде. Челнок – он же стальной, а сталь в свинце даже простой чушкой плавать будет. А челнок ещё и пустой внутри.

– А потом?

– А потом надо будет как-то зацепить его тросами, и тогда три-четыре человека в экзоскафах подтянут его к выходу из купола. Как бурлаки на картине. Понял?